Интервью с людьми, благодаря которым Москва слушает губную гармонику

Интервью с людьми, благодаря которым Москва слушает губную гармонику

Фотография с блюзового фестиваля в клубе “Точка” 19.04.2001
Слева-направо, сверху-вниз:
Роман Гегарт, (фотограф), Петрович, Валерий Гилюта, Robin Harp, Blacky, Роман из Липецка, Grey Wolf, Михаил Владимиров, Александр Братецкий.

На этой страничке вы найдете интервью с московскими харперами, которые являются движущей силой интереса к губной гармонике в России и яркими представителями исполнителей на губной гармонике в Москве.

Интервью получились не очень большими, но я старался сделать их информативными.

Я специально просил всех рассказывать друг о друге, чтобы можно было более полно представить, что же отличает их одного от другого, что они играют, и что кому нравится.

Конечно же, существует намного больше музыкантов умеющих играть на губной гармонике и в Москве и в других городах, но это чаще всего не харперы, а люди, играющие на других инструментах – гитаристы, клавишники, ударники и т.д. и играющие на гармонике иногда, не откладывая свой основной инструмент.

Эти же шестеро являются харперами от начала и до конца, и играют в группах и ансаблях именно как харперы. Правда Роман Геграт замечательно играет в других составах на конгах и на ударных.

Михаил Петрович Соколов – “Петрович”

– Петрович, расскажи, как пришло увлечение гармоникой.

– А я ничего нового добавить, к тому, что я уже говорил, не могу. Я повторяю одно и тоже каждый раз. Просто, мне очень хотелось бы, чтобы в группе (я же был барабанщиком), чтобы в составе обязательно кто нибудь играл на гармошках.

Рому Гегарта я, например, узнал, только когда сам начал играть. Братецкий тогда не умел играть. Был единственный человек, который играл где-то там, в отдалении, когда-то – Алик Микоян. И то, у нас с ним судьбы не перехлестывались никак, потому что он занимается там своими гонками, и мы с ним в одном составе оказаться никак не могли. Играли, но это мало было и давно. И получалось так, что мне ужасно хотелось, что бы вот звучала губная гармошка в составе. Понимаешь? Ну, ужасно хотелось. Чего делать? Я уговорил дружка, он мне привез гармошки из Штатов, и школу еще привез. Привез Hohner, причем не MS, а самые вот эти вот – Original – HandMade. Он мне привез целый комплект, там штук 7. Все тональности были.

– Это когда было?

– Это было лет 8-9 уже тому назад. 92-й год, кажется. Да.

– И сколько времени ушло на занятия?

– Ты знаешь, долгое время где-то я не пытался даже высовываться, потому что стеснялся. Мне казалось, что я так плохо играю. А потом как-то был фестиваль, где-то на Новослободской в каком то институте. Тогда блюзовых составов то и не было, толком то. И В общем, короче говоря, там была старая гвардия, и я напросился с ними джемануть с губными гармошками. И так скромно я там за пианино где-то такое спрятался, взял микрофон поставил, и что-то там попытался сыграть, и это оказалось, такой фурор я произвел, просто вот, на ура. Все прибежали, начали меня поздравлять, говорить: “Старик, ну такой кайф! Когда ты заиграл, музыка расцвела!”. И у меня выросли крылья с этого момента. Я уже после этого не стеснялся выходить где-то играть, джемовать.

– Силы почувствовал, так пошло?

– Ну не знаю. Да. Как-то мне показалось, то, что я уже что-то могу. Хотя, сейчас вспомнить, положа руку на сердце, что я там играл? Тремоло я научился играть нормально. Этого хватало мне уже для того, чтобы пытаться где-то выходить.

А потом со Stainless Blues Band я уже как губной гармонист выступал. И 3 года я там, как бы, оттачивал мастерство с Борей Булкиным. Он мне всё время говорил: “Здесь не играй. Ты здесь не строишь. Здесь вообще не играй, И тут не играй, а вот тут можешь :-)”.

Потом познакомились с Колей Садиковым. И уже начали играть вместе.

Вот и вся история.

– Ясно. А, вот ты можешь рассказать про наших гармонистов, как ты кого оцениваешь?

– Я скажу словами Ромки Гегарта. Знаешь, вот журналисты любят всё время говорить “А кто из вас лучше играет? А кто из вас хуже играет?”. Ну, кто как скажет. Ну, ты скажешь, например… или я, например, могу сказать, то, что я играю лучше, чем Гегарт? Или там, Гегарт играет лучше, чем я? Понимаешь? Тоже не скажу. Гегарт сказал очень правильно: “Мы все разные”. Совершенно все по-разному играют. У каждого есть своё лицо. Здесь же, инструмент такой, очень эмоциональный, здесь всё идет от характера человека. Какой характер, так ты и будешь играть.

– Ну, всё-таки, чем они отличаются?

– Исключительно характером, техника разная, подход к инструменту разный. Если Гегарт, например, он парень такой “нотный”. Он знает, что он играет, и как бы он к этому делу с теоретической точки зрения подходит. Я, например, к этому вопросу подходу исключительно с эмоциональной точки зрения.

Сашка Братецкий – он молодец. Накачал хорошую технику себе. Он, наверное, один из нас, кто целиком прошел школу Стива Бекера. Я, например, её всю так и не осилил. А он её сыграл всю. Молодец. Есть такое понятие, как “хорошая техника игры по шкале”. Вот по шкале играет прекрасно.

Мишка Владимиров тоже очень вырос. Если он года 3-4 назад его слушать было не возможно, то сейчас он играет, просто прекрасно. Очень хорошо. И он как-то по-другому играет, совсем не так, как Гегарт, как Братецкий, как я.

Вот на фестивале Робин Харп. Вот, человек играет настолько правильно на губной гармошке. Ну что ты хочешь? Человек с 4-х лет играет. Он играет, как-то совсем по-другому. Не так как я, не как Гегарт, не как Братецкий. У Харпа, тоже своя, совсем другая манера игры.

Мишурис стал неплохо играть. Вот он делает на гармошке шоу.

Вот такие дела.

– Спасибо.

Ещё про Петровича смотрите тут:

Роман Гегарт

– Как пришло увлечение губной гармоникой?

– Ну, послушал в своё время Led Zepellin, давно еще со школьных времен – думал, что это и есть блюз. Пытался играть такую музыку. Потом попал ко мне Howlin Wolf c Muddy Waters, решил, что это лучше и интереснее. Тоже пытались играть. Я тогда на гитаре играл, потом начал петь (потому что больше некому было петь), но я тоже не очень то умел, но старался. Потом гармошка в руки попала – старый Blues Harp (hand made) в тональности Ля. Сам пытался играть с записями. Таким образом, и учился. Было это году в 90-91-м. Как раз мы тогда с Мишей Владимировым познакомились, и друг у друга учились, кто чего новенького придумает.

Потом была первая группа, ну совсем любительская. А потом прослушивался у группы Cry Baby как барабанщик, но поиграл на гармонике при них, всем понравилось, и взяли они меня играть на гармошке. И долгое время играл с Cry Baby.

Потом, уже стал собирать уже свою группу, попутно играя в Dance Ramblers на барабанах. Частично потом Dance Ramblers вошел в мой King Bisquit. Ну, играл в Stainless Blues Band, когда Петрович покинул этот состав, где до сих пор и играю.

– А как ты начал учить губной гармонике других?

– Ну, в то время, когда я играл в Cry Baby, мы часто выступали в Арбат Блюз Клубе, и однажды подошла ко мне девушка и сказала (с акцентом – явно не наша), что её друг тоже пытается играть, но для себя. Мы с ним познакомились, звали его Франк – немец, работал security в посольстве. Попросил меня показать кое какие вещи. И мы с ним на протяжении года периодически занимались. Я уже, начал придумывать какие-то упражнения и систематизировать то, что я умел на тот момент. В результате получилось, какое то подобие такой методы. И потом люди стали этим интересоваться, и меня затянуло. А потом мне это интересно. С массой людей общаешься интересных, и потом таким образом себя мобилизуешь к поддержанию формы и дальнейшему развитию.

– А что ты расскажешь про других харперов?

– Самый старший из нас – это Петрович. Человек импульсивный, помимо игры у него еще шоу происходит. Всегда очень ответственно подходит к звучанию и к внешнему виду. У него всегда были хорошие усилители, микрофоны, которые он частично сам собирает. Крайне ответственный в этом смысле человек.

Самым техничным я считаю Сашку Братецкого, который сейчас, к сожалению, мало играет – раньше он играл больше.
Мишка Владимиров – последние года два усиленно занялся музыкальной теорией, и учится на хроматике, играет с разными джазовыми людьми. Интересно играет. Знает очень много мелодий всяких разных и джазовых и не джазовых. Умудрился собрать интересную ни на кого не похожую группу Green Square.

Вовка Кожекин – вообще, у нас самый главный организатор массовых мероприятий и гармошечных в том числе. Без него, пожалуй, блюзовых фестивалей и гармошечных, которые у нас проходили, точно бы не было. Тоже очень здорово играет. Блюзовое чутьё у него хорошее. Оно, конечно у всех есть – без этого никак, всё-таки мы блюзовую музыку играем.

Джон Сорокин – очень прилично сейчас играет. Но я давно его не слышал. Он на моих глазах начал серьезно развиваться – резко пошел в гору. Сашка Братецкий ему прилично помог, показывал какие то вещи. Он активно там у всех учился, ходил спрашивал, в результате прогресс у него быстро пошел.

Это, пожалуй, всё, кто в Москве играет.

В Питере есть еще Максим Некрасов, но он принципиально играет на хроматической гармошке, но играет крайне виртуозно. Я думаю, что таких мало, и не только у нас.

Вот, пожалуй, и всё.

– Спасибо.

Ещё про Романа Гегарта смотрите тут:

Александр Братецкий

– Расскажи, как ты начал играть?

– Всё дело началось в 93-м году. Я в своё время брал редкие барабанные уроки у Михаила Петровича Соколова и пытался играть на барабанах.

Потом как-то Петрович решил играть на гармошке, и мне эта идея очень понравилась. То есть, на гармошках я заиграл благодаря Михаилу Петровичу Соколову. Это не была как бы его инициатива, но он дал такой моральный толчок или импульс.

А дальше всё развивалось очень просто. Полтора года я занимался один, сам по себе по школе Стива Бэкера, а Петрович мне показывал какие то элементарные вещи. А я ходил постоянно на его концерты. То есть в течение, ну не полутора лет, но года точно, я не пропустил ни одного его концерта.


А потом сложилось так, что я на Арбате познакомился с нашим первым гитаристом Евгением Ильницким. Он играл, и сейчас играет в манере Jeremy Spenser’а и Elmor James’a на гитаре. Изначально наш коллектив был квартетом, в общем то, он и потом всегда был квартетом, только иногда клавишника привлекали.

И кто только с нами не играл. То есть, первый гитарист – Ильницкий, потом был Казанцев, потом с нами играл Кривошеин, потом играл Казанков, потом с нами играл Кирилл Гуцков, играл с нами Крассивов… Много кто играл. Я уже сейчас и не вспомню всех, кто с нами играл, но основных я перечислил.

– Есть сейчас постоянный состав?

– В данный момент – да, есть. Год тому назад наш коллектив развалился – “Blues Rhythm Section” он назывался. Он просуществовал ровно 5 лет, и вот, ровно год тому назад – 8-го июня 2000 год в месте Taxman мы дали последний концерт, и всё. После этого коллектив перестал существовать.
Потом был перерыв меньше года, и вот сейчас я играю с Алексеем Аграновским и Евгением Немовым. У нас Трио.

– Аграновский это группа – “Черный хлеб”?

– Нет. Это не “Черный хлеб”. “Черный хлеб” отдельно, а Трио отдельно.

– Не мог бы ты выделить сильные стороны у других наших харперов, чем они отличаются друг от друга?

– Да всем. В первую очередь мироощущением. Мироощущение – эта та вещь, которая влияет и на технику, и на мелодическую фразировку, на всё.

– А конкретнее.

– А зачем? Каждый делает, то, что считает нужным.

Кто-то очень любит традицию, например Петрович, и Вовка Кожекин. Это традиционные люди.

У Ромы Гегарта больше склонности ко всяким чикагским делам, к более современным и более прогрессивным.

Я – даже и не знаю. Пусть, про меня говорят другие.

В общем, дела обстоят так: каждый занимается тем, что ему роднее. То есть, исходя из своего мироощущения изначально. Кто-то на роковых корнях подрастал, кто-то учился на джазовых отделениях. Кто-то, просто любит музыку и играет её, например, как Миша Владимиров. Я вот не помню, что бы он где-то изучал сольфеджио и музыкальную теорию. А может, изучал. Я не знаю, не помню.

Вот так вот, обстоят дела.

– Спасибо.

– Да, не за что.

Михаил Владимиров

– С чего всё началось?

– Наверное, с пелёнок. Мой папа, кстати сказать, тоже Михаил Владимиров, является большим ценителем джаза. Не удивительно, что уже в колыбели я познакомился с лучшими образцами музыки этого направления.

В старших классах школы я усиленно изучал астрофизику и, как это было тогда модно, по обмену с восточногерманскими коллегами, отправился в ГДР. К концу поездки у меня оставалось ещё немного марок, и я решил купить папе в подарок несколько джазовых пластинок (благо, в ГДР с этим было радикально лучше, чем в СССР). А так-как в музыке я разбирался не очень хорошо ( в тот период меня больше интересовали точные науки ), в магазине мне пришлось подойти к стеллажу с надписью Jazz и купить четыре пластинки наугад. По непонятной мне случайности, три из них оказались блюзовыми: Лондонские сессии Howlin’а Wolf’а, Bessie Smith и Jhon Henry Barbee. Я по уши влюбился в эту музыку. Это было в 88-ом году.

Потом были пластинки фирмы Мелодия из серии мастера блюза, передачи Андрея Евдокимова… Да чего только не было? А в 92-м году мне посчастливилось побывать в Штатах. К тому времени я уже пытался играть блюз на гитаре, но это была любительщина. Гармонику я слышал во многих блюзах и, естественно хотел попробовать сам.

В США я купил свою первую губную гармонику. Это была диатоника фирмы Suzuki в тональности ми. А через год я уже стоял на профессиональной сцене.
– Так быстро?
– Видимо, гармоника оказалась действитель моим инструментом. А история моего попадания на сцену была крайне забавной. Естественно, я играл что-то такое в общежитии, за пьянками, за студенческими посиделками.

Мы с приятелями даже пытались организовать группу, но с нашим тогдашним уровнем всё это было заранее обречено на провал. И вот однажды, после сдачи очередного экзамена, я и мой коллега по неудавшейся группе, сидели на тротуаре и пили пиво. Вдруг он мне заявляет: “Миша, играй”. Я его, естественно, послал. Говорю, мол, Сан Саныч, я сдал экзамен, пью пиво, мне хорошо и играть я ничего не хочу, а хочу попить пивка и расслабиться. Он продолжал настаивать, и, чтоб от него отделаться, я выдал несколько блюзовых фраз. Я не подозревал, что в это время мимо проходил Саша Никишин, которого мой приятель знал в лицо. Заслышав звуки гармоники, Саша подошел поближе и, после знакомства, пригласил джемануть с его группой. Так я впервые попал в Арбат Блюз Клуб. Ну а дальше уже пошло- поехало.

– А с кем ты играл?

– Я переиграл тогда со всеми командами, которые играли в Арбат Блюз Клубе, а подобрала меня команда Dance Ramblers.

– И что с ними стало потом?

– Ну, Dance Ramblers уже успела развалиться в том составе, в котором была. Потом возродилась в новом, но уже без меня. Потом у меня была сессионная работа. Это уже 95-й, 96-й и 97-й года. Запись с Беловым в проекте “Белов, Белов, Белов”, запись с группой Сплин в песне “Пил, курил”, работал с группой Back, многими другими. Последний постоянный коллектив – Green Square.

– И всё это время ты играл джаз?

– Нет. Это всё был блюз, а вот уже в Green Square с какого то момента, стал играть джаз, хотя стого говоря, мою игру чисто джазовой назвать сложно.

– А на хроматике ты играешь?

– Учусь играть на хроматике. Мой преподаватель – пианист Одиссей Борисович Богусевич – кране небезызвестный человек… Кстати, познакомились мы с ним тоже благодаря джему. Мой старый знакомый гитарист Костя Кремнёв предложил мне, в качестве джема, сыграть с ним и Одисеем Борисовичем пару вещей в программе 1001 ночь, которую они тогда играли вдвоём плюс секвенсор. После джема Одиссей Борисович пригласил меня влиться в этот проект. Я возразил, в том смысле, что играю играю на диатонике, и в основном блюз, а более сложную музыку мне будет играть тяжело. Возражения приняты не были, но я “вынудил” Одиссея Борисовича взять меня в ученики, тем более, что он преподаёт на эстрадном отделении в 26 муз. школе. Так я начал получать элементарное музыкальное образование.

– А сейчас ты с кем играешь?

– Сейчас я играю одновременно с группой “Crossroadz” – Сергей Воронов, Алексеем Богусевичем в группе “Тысяча и Одна Ночь” и в новом проекте “KONTRABANDA”, который, я думаю, себя покажет в самое ближайшее время.

– Выходит, с Green Square работа закончилась?

– Да. Вся фишка Green Square заключалась в сочетании губной гармоники и кларнета. Поскольку Сергей Шитов решил оставить наш коллектив – я не счёл нужным поддерживать и дальше его в состоянии живого, а решил присоединиться к новому проекту, который в новом сезоне, надеюсь, даст всем жару.

– Ясно. Не мог бы дать краткую оценку других наших харперов?

– Всегда тяжело оценивать коллег, особенно таково уровня. У каждого из них есть что-то своё, неповторимое, свойственное только им.

Петрович, например, отличается ураганным “драйвом”. Публику на своих концертах он заводит с пол оборота.

Рома Гегарт – потрясающий гармонист: сочетание дикой энергии и прекрасной техники.

Вова Кожекин очень силен в традиционном блюзе, там он просто собаку съел, а ещё он очень весёлый.

Саша Братецкий великолепный технарь. Чтобы так играть пассажи и гаммы, как это делает он, мне нужно посидеть и позаниматься еще года два.

Но это всё отличительные особенности, в общем же, все о ком ты спросил – настоящие профессионалы.
Что же касается меня, то я считаю себя мелодистом, да и многие соглашаются, что мелодические линии у меня наиболее интересны.

– А как ты умудряешься на диатонике играть джаз? Есть, какие ни будь, секреты? Ведь мы, всё-таки, привыкли ассоциировть диатонику с блюзом, где-то процентов на 80.

– На самом деле, джаз и блюз – это одна и та же музыка. Тот, кто пытается разграничить их, видит мир в черно-белом свете. Если не зацикливаться, то от гармоники можно добиться очень много, а с техникой OverBlow почти всего. Overblow я, к сожалению, не владею, пытаюсь сейчас обучиться, но пока не получается.

– Но и без overblow твоя музыка звучит очень закончено, есть ли такая острая необходимость?

– На самом деле, то, что я играю, это даже не совсем джаз, скорее приджазованный блюз. Гармонии, на которые приходится солировать, разнообразнее стандартной блюзовой, но всё равно обыгрываю я их по- блюзовому. Нужно знать, или хотя бы чувствовать, аккорд какой ступени сейчас звучит и какая у него функция. Иногда без overblow нот не хватает, да и в гармонии я ещё плаваю.

– Получается, что нужно иметь музыкальное образование, чтобы играть такую музыку?

– Не помешает, но в основном для этого нужна душа.

– Спасибо.

Ещё про Владимирорва смотрите тут:

Владимир Кожекин

– Как у тебя появилась первая губная гармошка?

– Мне подарили губную гармошку на Новый 1992 год английские друзья. Я одно время жил в Англии. Они почему-то, считали, что я хочу губную гармошку, хотя на самом деле я об этом и не думал. Потом долго не знал, с какой стороны к ней подойти.

А потом, так примерно году в 94-м встретил Мишу Владимирова, он начал играть где-то примерно за полгода до меня, и у нас начался процесс, типа такого обучения.

Не то, чтобы я был его учеником, но очень много вещей я у него подсматривал.

Ромка Гегарт тогда же начинал вместе с Мишкой. Ну, в общем, хорошо всё было. Был обмен опытом постоянный.

Первый раз начал играть профессионально в команде Dance Ramblers. Потом играл в команде Black&Bone, потом играл … ну, по мелочам со многими. А потом, осенью 95-го года – Умка – есть такая хиповая, блюзовая певица. Вот с ней стал делать русскоязычный блюзовый проект. И до 99-го года очень плотно играл. В результате этого получилась группа “Умка и Броневичек”. Играл аутентичный блюз одно время. Концертов 2-3 в неделю. То есть, мы постоянно играли. Очень хорошо всё было.
В 99-м, расстались с Умкой, ушел к Федору Чистякову. Сделал с ним джаз-роковый инструментальный состав “Баян и гармошка блюз”.

Ну и вот уже в 2001-м собрал свою команду. Называется “Станция Мир”.

Вообще, играл с очень многими, всех сейчас и не упомню. Немножко там, знаешь, какую нибудь – Агузарову, какой нибудь – Черницкого. Ну, в общем, много с кем.

– А какие планы на будущее?

– Вот, с сентября у нас идет наша программа. К сентябрю компакт выпускаем, и концерты.

– Скажи, а чем вы, наши харперы друг от друга отличаетесь?

– Ну, всё очень просто. Начиная по старшинству:

Петрович, вообще вне всяких определений. Патриарх, Лицо, Символ, Легенда. Это, вообще, человек, чей стиль игры можно не обсуждать.

А дальше всё очень просто:

Братецкий, Гегарт, Владимиров – больше на микрофон ориентированы, я – больше на акустику. Из-за этого у меня эти вот все “кваки”, весь вот этот стиль под Sonny Boy Williamson’a поздние записи особенно, 64-й год, под это всё. В сторону Sonny Terry, но не дотягиваю я до Sonny Terry. А все остальные…

Мишка Владимиров -по джазам, мелодист, гармонист.

Ромка Гегарт – лучше всего прохавал фишку чикагского блюза. Артистичен, радостен, разнообразен.

Саша Братецкий – лучшая техника. Самый быстрый гармонист. Играет в более современной манере. Отлично развита 3-я октава.

Еще есть Джон Сорокин из группы EverGreens. Да, он серьезно играет. Он играет в такой, немножко грубоватой манере, заводной, но тоже очень весело, и тоже на микрофон ориентирован.

Есть еще в Питере гармонист в Big Blues Revival, да в Риге еще есть – зовут Володя (фамилию не помню). Мы с ним в 97-м году вместе джемовали – отлично играет.

Всё. Больше диатонических гармонистов я лично не знаю.

– Спасибо.

Сергей Сорокин

– Расскажи, как ты начал заниматься губной гармоникой, и как это происходило.

– Было это году в 95-96, сейчас уже не вспомню, я приехал в гости к одному своему знакомому, у которого была такая двухрядная немецкая гармошка Band Master. Я в то время играл на струнных инструментах, на басу и уже кое-какое представление об этой музыке имел. Я взял у него, подудел и начал потихонечку играть на этой гармошке. Так, даже не всерьез, подбирая что-то и так далее.

С Алексеем Плющом мы уже давно знакомы, и он уже к тому времени был сильно подсевши на блюз, и мы начали вместе с ним заниматься. У нас есть еще третий друг – Саша Сафонов – гитарист, у которого была гитара Fender, Marshal ватт на 40 и аппарат, и мы приходили к нему на квартиру тренькать. Вот месяца 3 так и играли.

Я к тому времени уже начал покупать себе диатонические гармошки. И это так совпало, был в то время в Беляево блюзовый клуб, Калачев там устраивал. И мы тоже стали принимать там участие. Создали группу свою – EverGreens году в 96-м (вот было как раз 5 лет в этом году), были еще люди… И потом как-то совпало, что был блюзовый бум годах в 94-95 – ходили, слушали. Петрович, в то время как раз уже играл в Stainless Blues Band, общались с ним. Я бы не сказал, что он оказал основное влияние… Нам он казался тогда крутейшим гармонистом, человек он приятный, общительный, гармошки показывал…

А потом уже в мае-июне было Стенлесам 2 года – они отмечали в Пилоте, и там играли Blues Rhythm Section и King Bisqiut, и это было очень интересно.

Правда, я тогда не попал, но ребята рассказывали, что там такие две группы, там такие 2 гармониста! Потом я начал ходить к ним на концерты. King Bisqit мне очень нравились, да и на Blues Rhythm Section тоже, но там всё на Братецком и держалось. Братецкий меня тогда поразил своей техникой. Он тогда был таким одержимым фанатом – не пил, не курил только играл.

И они на пару Братецкий с Гегартом такое устраивали. Я о них рассказываю, потому что они оказали на меня большое влияние.

И Братецкий давай мне всё там всё показывать, вот такая штука: “Та-тара-та-тара-тара-та-та” – свою гамму сыграет… У меня то такой техники тогда не было… Потом начал слушать записи, снимать что-то пытаться, школы видео – аудио появились. Ну, вот и всё.

В таком ключе мы и играем, правда, мы не стараемся зацикливаться только в традиции. У нас очень много разных вещей. Мы играем и по фанку, и регги, рок-н-ролл… Что интересно в данный момент, то мы и играем.

К сожалению, сейчас остается на занятия губной гармошкой. Мне уже 27 лет, семья… А так, всё интересно.
Вот по регионам поездили. Во Владимир ездили пару раз – понравилось. Прием отличный, публика там прямо качает тебя…


Из музыкантов я люблю, я, наверное, таких как Steve Baker, Shugar Blue, очень нравится Paul Lamb – звукоизвлечение у него, звук как он свой строит. Очень нравится William Clarke – мы играем несколько его вещей, да и Лэмба тоже играем… Да все они хорошие! Carey Bell нравится, Billi Branch – очень интересный гармонист.

Нравится, как играет Рома Гегарт – я считаю, он очень хороший гармонист.

Мишка Владимиров тоже неплохой гармонист.

– А сколько времени прошло с того момента, как ты взял гармонику, до того как начал уже играть в группе?

– А процесса как такового и не было. У нас сразу группа организовалась. Я начал играть зимой, в апреле уже была группа, а уже с мая начались концерты.

Это еще нельзя было назвать настоящей музыкой, скорее это были какие то опыты. Мы тогда играли в Беляевском клубе, а когда туда пришли King Bisquit, мы так сразу и сели – нам вообще было не понятно, что это за группа и как они играют?…

Потом у меня еще был параллельный проект Boogie Building с Андреем Филипповым – барабанщиком из King Bisquit. Но он не очень удался – мы поиграли с полгода, именно такую музыку – буги, свинг. И потихоньку разошлись. Работы не было.

Конечно, особенно на начальном этапе помогло общение. Петрович какие-то мастер-классы проводил, приходил в Беляево, показывал, как и что. Вообще, я думаю, конечно, он почти всех заразил гармошкой.

Инструмент такой, не избитый как гитара, в нем очень много есть пространства, чтобы совершенствоваться и расти. Потому что, каждый мыслит по-своему.

Вот еще Кожекин. Ну, он, как бы, своим путем идет, я понимаю, что он делает, но…

Еще из Питера приезжал Максим Некрасов – на хроматике играет – обалденно! Класс высочайший.

Ну, вот, наверное, и всё.

– Спасибо.

Ещё про Джона Сорокина смотрите тут:

26 марта 2005 г.
Blacky